Ну что же, начнём с первого вопроса:
1) Миф о сыне Гелиоса. Как, какими художественными средствами и приемами он отражен в скульптуре ВИ (рассмотреть оба варианта квадриги)
Поскольку классику мифа уже все изучили, позволю себе ознакомить присутствующих с альтернативным повествованием, которое произвело на меня весьма сильное впечатление...
Ремарка: Представим себе, что вследствие гипнотического сна, мы оказались в третьем измерении, где нет истории в хронологическом представлении, нет измерения времени и географических границ, есть духовная субстанция из накопленных знаний и астральных видений мироздания....перед нами предстаёт прекрасный юноша - Фаэтон...:
"...Юноша облечен в солнечное тело. Огненные стражи с почтением и благоговением пропускают его в солнечный замок Грааля. Юноша входит его великолепными вратами, расписанными знаками, тайнописью Премудрости.
Дивясь, бродит он по небесным покоям. Созерцает семь огненных столпов. Рассматривает тайны величайшей премудрости, отраженной в сиянии разноцветных ярчайших камней. Их таинственное назначение подсказывает ему ангел колесницы Гелиоса. Над ним подобно золотому очистилищу Моисеева ковчега крыша из блестящей слоновой кости. Стены сияют перламутром, створы ворот — серебром...
...
– Сын мой, чего ты ищешь в чертогах своего отца? – спрашивает Гелиос, прекрасно читая в сердце своего сына.
И Фаэтон отвечает почти как в евангельской притче о блудном сыне:
– Сын вернулся в отчие чертоги.
– Мой светлый отец, мой сияющий пренебесным светом агнец! Земля в помрачении. Человек как никогда пал. Где свет, тобою зароненный? Ежедневно на блистательной колеснице обходишь ты небо и землю, подавая тепло и огонь всему творению. Но почему так мало запечатлен ты в сердцах? Где внутреннее солнце? Посмотри, какой беспролазный склепный мрак внутри их легких. Человек со своими символами веры, медными кадильницами, жрецами, культами веры в единого Бога и пантеонами богов – в глубоком сомнамбулистическом склепном сне. Я здесь затем, отец мой, чтобы напомнить тебе: время твоему обжигающему солнцу, твоей колеснице, запряженной блистательными конями, посетить внутренние покои человека. Дай же мне знамение, мой дорогой отец, что я твой сын! Если это так, обещай лучам солнца вернуть мне божественный лик моего отца, «первую любовь».
Не говоря ни слова, Гелиос снимает с головы лучезарный ослепляющий глаза юноши венец.
– Твоя святая мать Климена сказала правду. Ты единственный из всего рода людского достоин называться моим сыном. И я никогда не отрекусь от тебя. Солнце небесной любви никогда не отречется ни от одного из сыновей Всевышнего – хотя бы ледяные погреба сковали их легкие, хотя бы они окончательно потеряют стыд и совесть, хотя бы поблекли их очи и тела уснули в вечной мерзлоте…Но Сын мой, я читаю в твоем сердце - Ты пришел просить о невозможном!
— Да, да, отец! Любовь бессмертна. Я жажду победить смерть. Я ничего не боюсь. Бессмертное божество моего отца, верни человеку утраченное солнце любви.
– Проси что хочешь, – Проси меня о любой милости. И клянусь подземными водами Стикса, я не откажу тебе!
Фаэтон в ответ просит отца предоставить ему на один день крылатую солнечную колесницу. Он жаждет облететь небесный свод и осиять внутренним солнцем человечество и все творение.
– Это невозможно! – как бы приходя в себя, восклицает отец небесной любви Гелиос. – Ты погибнешь! Не может смертный вместить любви богов. Где масла? Где помазания? Ты не прошел их! Ты погибнешь и увлечешь за собой в погибель все человечество. Не проси о невозможном, сын мой. Эпаф прав: ты гордец. Зачем ты пришел ко мне? О, лучше бы ты не приходил! Ты желаешь больше того, что дано бессмертным – слышишь, сын мой? Только я один могу стоять неколебимо на оси огненной колесницы. Даже Юпитер, всемогущий властитель Олимпа, чья десница потрясает огненными молниями, не может заменить меня. Ты просишь невозможного: любви большей чем на небесах, чем у ангелов, чем у богов! Колесница солнца не может быть дана никому из смертных. Готов ли ты умереть в объятиях своего отца? Готов ли ты разбиться на огненной колеснице, разлететься в щепки и воскреснуть?
– Да, отец мой. Да. Я прошу этого знамения. Но мое происхождение от солнца вышней любви не есть ли знак божественной предназначенности человека?
– Но дитя мое, при его нескончаемом падении, при тысячелетиях мрака и дьявольского одержания...
– Ничего этого нет пред лицом вечности. Несмотря ни что, отец мой, я здесь, в твоих солнечных чертогах и бессмертных ризах. Я люблю тебя, отец мой. И из любви к тебе я жажду совершить подвиг для человечества. Препоручи мне колесницу!
....
– Ты должен знать небесные законы круговращения и пути звезд… Но даже тогда, о дитя мое, не проси невозможного! Отец не в силах выдержать гибель своего сына. Знаешь ли, какие искушения предстоят тебе в воздушной сфере? Прежде чем достичь четырех божественных животных, ты увидишь грозных чудовищ. Бык с острыми рогами (Веельзевул, дух мира) с разбегу будет атаковать тебя и пронзит насквозь острыми как игла рогами. Ты ничего не сможешь сделать: дух мира одержит человечество. Стрелец выстрелит из лука. Тебя пронзят тысячи человеческих страстей. Ты не сможешь лететь дальше. Колесница рухнет на землю, и мироздание погибнет. Но даже если ты чист сердцем, и искушения холодного Стрельца счастливо минуют тебя, огромный Лев с огненной пастью (слава мирская, гордость человеческая) нападет на тебя. Сможешь ли ты отбить его атаки? Достаточно ли в тебе миропомазанных составов, дитя мое, чтобы совершенно отречься от всего земного? Если нет, дитя мое, челюсти страшного льва вонзятся в тебя и сотрут в порошок. Последнее искушение страшнее предыдущих. Представь, сын мой, ты победил все соблазны мира и совершенно смирился перед Всевышним. Но вот последние из искусителей: черный Скорпион и красный Рак с гигантскими клешнями. Два чудища нападут на тебя в знак одержимости человечества сетями дьявола. Их ядовитые клешни сдавят все твое существо. От их леденящих объятий ты погибнешь посреди неба. С грохотом колесница разобьется о землю, и душа твоя окажется в мрачных пропастях тартара.
– О сын мой, попроси о чем-то другом! Я могу сделать тебя совершеннейшим из подвижников, равным Будде или Заратустре родоначальником духовной школы. Но не проси немыслимого. Нет на земле ни одного готового к вхождению чертогами внутреннего солнца. Ты приведешь человечество к гибели!
– Нет, мой дорогой отец, я жажду. Всевышний возжег во мне огонь вышней любви. Я истинный твой сын. Ты сказал обо мне при входе в твои светлые чертоги: достоин. Удостой же меня венца.
Гелиос целует сына. Он произнес клятву «Проси что хочешь» в знак единения клянущегося и просящего.
– Пойдем, – говорит Гелиос и подводит Фаэтона к высокой солнечной колеснице. – Перед тобой колесница Вышнего. Грааль.
Расступаются врата. Фаэтон видит усыпанные алыми розами благоуханные чертоги тысяч мучеников. Они входят вратами вышней любви...
...
Его помазуют в мученики. Его оплакивают и одновременно ему радуются. Сердце Фаэтона впервые наполняется нескончаемой солнечной радостью. Оно уже ликует, когда Гелиос, видя как земля зарумянилась первыми лучами зари, повелевает своим слугам запрячь колесницу. Оры выводят четырех пышущих огнем и вскормленных от яслей божественной амброзией коней. Налагают на них бренчащие колокольчиками узды. Гелиос помазывает чело своего сына и примеряет на его главу несказанный венец.
...
– Не гони лошадей, сын мой, – Гелиос подает свои последние наставления, не в силах сдержать слез, текущих по его пурпурным одеждам. — Крепче держи поводья. Кони побегут резво. Сдержать их почти невозможно. Не спускайся слишком низко. Не поднимайся слишком высоко. Да позаботится о тебе сам Бог Всевышний.
...
Но Фаэтон уже исполнен неземной радостью. Весело вспрыгивает он на колесницу и не может отвести глаз от четырех крылатых коней. Они дышат огнем и готовы по одному его слову взлететь на небеса. Какое предстоит огненное испытание! Едва сдерживаемые кони бьют нетерпеливо подковами и ржут.
— Откройте врата сыну солнечного бога! — восклицают стражи врат земных.
...
Перед Фаэтоном впервые открывается небо, пренебесная. Неописуем восторг первых минут. Какие крылья несут Фаэтона-юношу вместе с конями!
От радости Фаэтон становится невесомым, что роковым образом сказывается на колеснице. Ей не хватает привычной тяжести. Что это? Божественная колесница трещит. Ангелы не хотят ей повиноваться. Она несется по небесным просторам подобно раненому вепрю.
Кони в замешательстве. Бешено бросаются они в сторону от обычного пути. Фаэтон не может удержать вожжи. Что ж, если бы он не был адамова происхождения – смертный герой, стремящийся быть причисленным к лику бессмертных – колесница бы ему повиновалась. Но в нем живет адамическое начало. Крылатые кони не слушаются его.
С головокружительных высот земля кажется ему мрачной и подернутой дымкой тумана. Фаэтон бледнеет. Колени его дрожат. Мрак покрывает его очи и наполняет его изнутри.
О, не может быть! Где пренебесный свет? Неужели это последнее страстнoе — мрак при выходе в небесные просторы погубит его? Где четыре миллиарда смертных от Адама, жаждущих пройти огненными лестницами, взойти на огненные колесницы штурмовать вершины горнего Олимпа?..
Силы покидают Фаэтона. Он уже тоскует о земле…
Это первая роковая печать. Держащему в руках вожжи огненной колесницы не должно задерживать взор свой на земле.
Фаэтон тоскует о своих дорогих друзьях, вспоминает прекрасную мать и сестер, свое сладчайшее детство. Он хотел бы вернуться на землю. Ничего лучше земного удела нет. Не нужны никакие дерзновения. Солнце Всевышнего там, на земле. Отец Гелиос был прав: чтобы стяжать огонь Святого Духа, нет нужды выходить в космические солнечные просторы.
От этой ностальгической мысли окончательно падают руки Фаэтона. Он уже не может осадить коней. В земной памяти о дорогих ближних он забывает даже имена их, подсказанные ему отцом.
Юноша бросает вожжи и кони несутся дальше, никем не управляемые. Высоко поднимаются они на небеса. Все живое гибнет. Целые города с башнями, садами, населением. Горящий пар со смердящим пеплом носится над несчастной вселенной, отравляя все живое.
Ангелы рыдают. Телос, матерь-хранительница земли, которой препоручен суд над миром, взывает к Всевышнему. Поднимает она свою покрытую пеплом голову и просит от лица творения Юпитера о спасении мира.
И тогда чтобы спасти оставшихся в живых, Юпитер поражает Фаэтона молнией.
Под юношей уже не огненная, а разбитая колесница. Колеса и ободья разлетаются прочь. Ангелы отступают от пронзенного молнией Всевышнего. Фаэтон падает на землю…
О, это была сладчайшая стрела любви. Он сделал все что мог – нет, больше чем мог. Если бы что мог, то невелика ему цена. Фаэтон, как величайший из героев, сделал то, чего не мог сделать больше ни один.
...
С грохотом падает горящая огнем небесной любви плоть Фаэтона в волны Эридана. Геспериды собирают останки юноши и с великим почетом хоронят его где-то на краю земли, оставляя надпись на могильном камне: «Здесь покоится сын Солнца, сын колесницы светов Фаэтон, кто взошел на отчу
