Я очень долго раздумывала, заводить ли здесь дневник, но все таки решила попробовать. Вся проблема в том, что мои представления об отношении к лошади отличаются от подавляющего большинства. Мне не хочется спорить. Мне хочется поделиться. Во мне не умирает надежда, что кто-то сочтет мои ощущения созвучными со своими, кто-то найдет в себе силы пойти таким же путем.
Вот наша история.
...
Мы прошли с ним огонь воду и медные трубы. Мы вместе так давно, что я уже не представляю, что когда-то в моей жизни не было его. Это мой конь, серый чистокровный жеребец ныне одиннадцати лет. Его зовут Боинг. В племенном его зовут иначе, да и большую часть его жизни звали иначе, но почему-то его кличку я не могла запомнить. И втайне от всех я его называла по своему. Металлический отблеск его масти, его длинные линии, характер его движения мне напоминали большой самолет.
Я долго наблюдала его издалека, катающим множества людей. Статный, высокий конь привлекал мое внимание своей красотой, и я не могла понять - как такой может быть в прокате? Придя, чтобы понять, и познакомиться поближе, я осталась.
Серый красавец был нарасхват - мягчайший, удобный, спокойный, его давали в награду и избранным. И ехать на нем в смене было фактом престижа. Мне это счастье выпадало нечасто. А ходила я только ради него, и часами потом могла смотреть на него, в деннике, или под другим всадником. Никогда не любила серых лошадей, но этот завораживал меня. Может быть, он сразил меня взглядом. Полным тоски и презрения ко всему происходящему, к прокату, к прокатчикам, и самому себе. Я видела в нем Лошадь, и никто больше.
Но при более близком рассмотрении характер у него оказался не из лучших.
Он не был глуп, чтобы сражаться с людьми в открытую, он уже знал, чем это заканчивается. Но людей он отчаянно не любил, и мстительная зловредность его была изощренной. Он делал то, что его просили, но так, что лучше бы просто не делал. Он изворачивался так, что мог пакостить и портить жизнь без наказаний. Он знал, кто может его заставить, и кто что может его заставить сделать, и никогда не делал большего.
Он сходу заявил, что цацкаться со мной не будет, и прикасаться к себе строго запретил. То есть, он разделял - прикосновения которые он обязан терпеть, и то, что входит в телячьи нежности. Он не терпел ошибок, и принимал только деловой подход.
Чистишь? Чисти. Седлаешь? Седлай. Закончила? Вон. ... Вон!
Он жестоко прогонял, а потом разворачивался задом, и выгнув прекрасную шею, косил глазом поверх спины. Обиженно и зло.
Он решил проблему насилия над собой так. Отдав на растерзание тело, и спрятав где-то очень далеко душу. Ну, да она и не была кому-то особенно нужна. Кроме меня.
Я увидела в нем больше чем игрушку для катания, больше чем игрушку для самоутверждения, больше даже чем милую зверюшку. Как бы высокопарно не звучало, увидела эту душу, увидела, что эта лошадь не пустышка, как многие, которые не оставляли никакого эмоционального следа.
Я стала болезненно относиться к другим прокатчикам, ездящим на нем, подходящим к нему, сюсюкающим с ним - мне хотелось кричать "Вы не видите, вы не понимаете его!" Я стала болезненно относиться к тому, что сама являюсь одной из прокатчиков. Такая же как они, в глазах этого коня.
Я захотела стать одной для него. Бо оказался у меня в аренде. И когда я, с яростью тигрицы, отогнала от него всех, ко мне пришло осознание и видение других проблем. Я узнала, что та лошадь, вокруг которой был такой ажиотаж в прокате, никогда никому не была нужна. Довеском к другим, хорошим лошадям, ее привезли. Так же, довеском, тренировали и использовали, пока не сподобились сдать в прокат, чтобы как-то себя окупала. Эту лошадь никто особенно не ценил и не любил. Прокатные девочки со своей прокатной же любовью а-ля поцеловать в нос и оставить в заклейках не в счет.
В этот момент я смутно начала понимать что конкретно попала. А конь противничал, и совершенно не желал становиться жизнерадостным, и хоть чуточку более частным, чем прокатским. Многое мне в аренде было недоступно, или не позволено. Например, кормить от пуза. Или требовать какого-то дополнительного ухода. Это очень напрягало. Я курировала лошадь, и должна была дать ей все лучшее. Новая амуниция, ногавки, попоны, свои щетки, я делала все что могла, проводила в конюшне массу времени, сперва отрабатывая под верхом свой час, а потом гуляя до темноты в руках. На меня смотрели с жалостью и как на сумасшедшую. Но мне было плевать. Я думала "я еще покажу всем, какая это шикарная лошадь!"
И какой-то контакт сложился уже тогда. Под верхом серый снимал меня на раз и без зазрений совести. А из рук он не сбегал, несмотря на то, что гуляла я с самого начала на недоуздке. Может, потому что ему нравилось гулять. Гонялся на корде он только на железе. Стоило только намекнуть на то что где-то есть бич, он уносился, и ничто не могло его удержать.
Это все было очень интересно. Я столкнулась с тем, с чем может столкнуться только владелец лошади, и несмотря на то, что Бо был холоден ко мне, я искренне верила, что смогу растопить его сердце, что смогу стать ему настоящим другом и партнером, и мы взлетим до невиданных высот.. Бо неплохо прыгал.
И все представлялось довольно радужным, пока в один погожий весенний денек не появились покупатели на Бо. Услышав об этом, я выронила уздечку, которую смазывала, из рук в пыль.
"Только я... только я могу понять его... " - шептала я, мрачно наблюдая за смотринами. "Споткнись.. ты же давно не расчищен.. убеги.. ты ведь мастер убегать с корды... сделай что-нибудь, чтобы остаться со мной!!"
Видимо, серый хотел остаться со мной. А может это просто судьба, вручившая мне его. Я не любила его. Его невозможно было любить, более жесткого, циничного, и неконтактного существа нельзя было себе представить. Но я несла перед ним ответственность. За то что увидела однажды, за то, что поняла его душу. И должна была излечить ее. И должна была заставть весь мир кусать локти от того, какую возможность они упустили, никогда не обращая внимания на серый бриллиант. Мне предстояло огранить его и заставить засверкать.
А Бо не так просто было купить, и я до сих пор не могу понять, как у меня вышло так гладко. Не хочу особенно вдаваться в подробности, но это было просто немыслимо. По идее, меня ждала тысяча неразрешимых трудностей, и помогли мне люди, которые должны были мне эти трудности создавать. Это был исключительный, феноменальный случай, что еще больше подкрепило меня в уверенности, что я поступаю правильно. Что Бо должен быть со мной.
Так Бо стал частной лошадью. Впился в меня клещом, одновременно играя независимо и безразлично. Никто не смог бы понять, где там любовь)
Теперь мне предстояло доказать что он не только частная лошадь, что он перспективная и достойная частная лошадь. Что достигалось прыжками.
Только я в этих стремлениях не учла один момент. Хорошие конкурные лошади даже не те, кто обладают хорошей техникой. А честные, чем я похвастать определенно не могла.
Округлившись и повеселев, Бо сохранил всю свою подлость и зловредность. Прыжки не клеились, он прыгал великолепно, но только тогда, когда сам этого желал. В целом, он не хотел вообще ничего. Ни езды. Ни прыжков. Ни общения. Он ни в чем не давал мне позитива. И мы стали воевать, не на жизнь, а на смерть. Я тогда забыла, в спортивном азарте, в затуманишей мозг идее "лошадь должна!", первоначальный вообще смысл для меня лошади.
Я ломала. Он сопротивлялся. Он подставлял. Я ломала.
На моем сосредоточенном лице была злость. В его глазах была тоска и отчаяние. Он ненавидел верховую езду. Он ненавидел седла и уздечки. Он не считал необходимым подчиняться. Я тоже возненавидела верховую езду на нем. Он заставил меня это сделать.
Спорт сделал нас не друзьями, а врагами. Сколько слез я пролила на его серебристую холку. Сколько боли ему причинила железом, хлыстом, и шпорами.
Но остановиться меня заставила только травма. Пытаясь избежать прыжка, он повредил ногу. Не серьезно, но была кровь. Как последнее предупреждение. Я могла убить, но не не подчинить. Я неожиданно запереживала за него, будто во мне проснулась совесть.
Хреновое было чувство. Ведь конь продолжал видеть во мне только врага, и мое раскаяние его не волновало нисколько.
Он больше не прыгал. Я вынашивала идеи нх, потихоньку пытаясь претворить их в жизнь.. безуспешно. Я просто не понимала как это работает. И Бо, конечно, не собирался мне помогать в этом. Но мал по малу, такими темпами, что я сама не замечала успехов, они появились и растворились в нашей жизни. Я перестала ездить верхом, полностью переводя весь моцион на корду, и автоматически стала врагом народа. Мне препятствовали, как это только было возможно, но я не собиралась сдаваться. Прогулки доставляли мне удовольствие, несравнимое с боями сверху. Надвигалась зима, и у меня не было другого выхода.
Пустота, на километр никого, - лишь где-то вдалеке стая собак. Темнота - вокруг ни единого фонаря. Морозный, сдувающий с ног, ветер с поля. Буйный жеребец на недоуздке.
Наши легендарные прогулки. Вот где я впервые прочувствовала, что Бо - он со мной, а не против меня. Я доверилась ему, а он поверил мне. Мне было страшно, а он успокаивал меня, делая каждый шаг правильно, он читал мои мысли.
С этого момента у нас начались какие-то отношения, хотя я еще не понимала этого. Я просто выполняла свой долг. Лошадь не должна была стоять, а верхом работать я его принципиально не давала. Но сюрреалистические картины эти не отпускают меня и стоят перед глазами. Лунная лошадь... Серебристый силует по тьме. И гулкий топот - жеребец играет, сходит с ума, танцует на одной ноге, четко придерживаясь нескольких метров корды.
Заходя обратно в конюшню, я шептала, касаясь губами длинной зимней шерсти "спасибо..."
А потом я попала на ЗФ Невзорова. Он меня многому научил, и не только относительно лошадей, а вообще, по жизни, чему я очень благодарна. С НОЭ, впрочем, впоследствии у нас не сложилось - непримиримые противоречия.
Главное, что там я увидела таких же как я. Я поверила в то, что делаю все правильно. Я была совсем одна, и как могла быть права, так могла и просто оказаться просто сумасшедшей. Интуиция меня все же вывела на правильный путь, ведь я действовала только по ощущениям, по чувствам, которые вызывала моя лошадь. Моя лошадь, по сути, смогла докричаться до меня. Моя лошадь вывела меня на этот уровень.
С тех пор я могу сказать что мы счастливы. Сперва было непросто, будто стучалась головой в стену, но стена все же развалилась. Он все таки растаял. Благодаря хорошим условиям содержания, отношению к нему как к личности, он почувствовал себя Лошадью. Наши успехи скорее ментальны, их было бы трудно показать, несмотря на то, что они порой облачаются в физические формы - именно то, что может служить доказательством того, что это все правда. По занятиям есть и куда более успешные люди, с более восприимчивыми лошадьми, и с большим количеством времени, но я могу похвастаться тем, что нашла то, что действительно искала. Не элементы От Эколь. А просто быть счастливой вместе со своей лошадью рядом. Просто чувствовать, что совместное времяпровождение радует обоих.
Конечно, скверный подлый характер Бо проявляется и по сей день, но уже в намного меньших размерах. Он очень изменился. Он стал эдакой конюшенной звездой, компанейской, общительной, дружелюбной и покладистой лошадью. Со мной он ведет себя иначе. Он одновременно позволяет себе больше и меньше чем с другими людьми. Наверное, потому, что он знает, что может разговаривать со мной намного серьезней. И я пойму его.
Просмотр сообщений
