Как я вижу, Кристина замечательно справляется с описанием наших будней, поэтому позволю себе иногда рассказывать истории из нашего прошлого. Пока что.
Следует начать с того, что мой супруг и я имеем дело с лошадьми достаточно давно. Владимир Ростиславович начал заниматься верховой ездой еще в конце шестидесятых на Одесском ипподроме, а мое общение с конями началось в девяносто третьем году в малом предприятии «Интергалс», арендовавшем одну из конюшен ипподрома.
Сегодня я расскажу вам о замечательном коне, которого звали Бархан.
Бархан, в кругу своих – Бобик. Для посторонних – Бархан Багрянцевич, исключительно шепотом, и желательно без резких движений.
Этот конь был рожден в 1990 году от чистокровного Багрянца и Былины. Багрянец попал на Одесский ипподром, как пристяжная лошадь. В свое время на ипподроме иногда проводились испытания троек, в качестве пристяжек использовались чистокровки, причем некоторые из них потом работали в прокате…
Мама Бобика была дочерью тракененского Изюма, оставившего многочисленное потомство в Одесской и Николаевской области. Со слов очевидцев – это был высокий жеребец с грубой головой и совершенно бездушный в плане работы, но зато очень талантливый в качестве производителя.
Бабушка Бархана по материнской линии – Бывальщина - была лошадкой местной породы, невысокой, с торцовыми бабками, невероятно тряской и достаточно строгой, как и большинство прокатных лошадей в то время. Кроме уничтожения начинающих всадников была знаменита тем, что на ней как-то на спор прыгнули одиночное препятствие высотой метр сорок сантиметров. К сожалению, фотографии не сохранились, только свидетельства очевидцев.
Итак, Бархан был рожден в тяжелое и голодное перестроечное время. Согласно легендам, мадам, которая в то время заправляла на прокате, когда лошадке не было и двух лет, науськивала его на детишек, взяв жеребенка на корду. А Бобик был очень смышленым конем, очень интеллектуальным. Очень рано его начали брать на выезда в город. В центре города – на Соборной площади, где в то время катали детей «на лошадках», этого вороного жеребца побаивались все. И малолетние помощники, и даже мамзели постарше, которые выезжали на заработки.
Постоянно новые деревянные руки, скачки по асфальту научили этого умного коня жестоко кусаться и отбивать задом.
К моему супругу он попал случайно, потому что девушка, у которой он стоял дома, не могла с ним справиться. А он, опять же согласно легенде, бил свою беременную хозяйку ногами в живот.
Отношения Бархана и Владимира Ростиславовича начались году эдак в девяносто четвертом. На тот момент Бобик был худым жеребцом, имеющим брок, гнилые стрелки, неправильный постав задних ног, вследствие которого засекался на зада весьма отчетливо. К этому прилагалась высокая холка и желание покусать любого, подошедшего к нему неосмотрительно близко.
Отголоски этой привычки оставались у него еще долгие годы. Сыпешь, бывало, ему овес в кормушку, и надо быстро отскакивать, потому что разворачивается и бьет задом, защищая «зернышки».
Первое время Владимир Ростиславович и Бобик серьезно дрались, был эпизод, когда конь поднял человека зубами за воротник куртки и какое-то время держал на весу, но впоследствии они переделили сферы влияния и подружились. Когда Вова косил, а Бобик пасся, привязанный к дереву, он даже призывно ржал, теряя своего хозяина из виду.
Постав ног Владимир Ростиславович со временем коню исправил ортопедической ковкой. Подковы он ему делал даже, не пользуясь меркой. Причем все четыре подковы имели разную форму – такие ассиметричные были у коня копыта – последствия недостатка движения в ранней молодости.
Кастрировали Бобика достаточно поздно – лет в десять. Это пошло ему на пользу, при кастрации обнаружилось, что один из семенных канатиков был перекручен, что вызывало постоянный воспалительный процесс в этом месте. После кастрации конь сразу начал лучше держать тело.
В бытность свою жеребцом, Бархан проявлял половое поведение не слишком активно, его слабостью были страшные доходные клячи, жившие в то время в частном секторе.
Одной из прямых обязанностей Бархана – было возить навоз, будучи запряженным в пароконную площадку. В те времена в частных домах жили люди, которые активно занимались огородами, и на навоз с доставкой был постоянный спрос. Так вот, увидев пасущуюся доходягу, Бобик начинал призывно орать. Доходило до смешного – лошадки, слушая его вопли срывались с привязи, и следовали за телегой. Приходилось отбиваться от них хлыстом.
Кроме этого мы катали на Бархане деток в парке, занимались обучением верховой езде. Под начинающими всадниками конь работал на недоуздке, слишком мягкий у него был рот.
Он очень быстро учил людей тому, что для прибавления аллюра и подъема в рысь не нужно «стукать пяточками», а следует давить икрами. Стукнул лошадку по бокам – получи козел, причем достаточно ощутимый.
В парке с ним тоже было немало историй. Как-то косим мы с девочками. Мне около двадцати было, а девочки – совсем подростки. Бобик пасется на привязи. Подходят два хмыря – требуют покатаЦЦа. Мы им вежливо объясняем, что лошадка сегодня не работает. Начинается: «Да я, да ё». Норовят подойти к коню. Только мы собрались отбивать нашего любимца при помощи косы и вил, Бобик сам порешал все вопросы. Подпустив грубиянов поближе, он пару раз высоко и прицельно ударил по ним задом, заставив ретироваться на четвереньках. Это зрелище полностью компенсировало причиненный нам моральный ущерб.
По дороге в парк мы проезжали мимо вновь построенной церкви, возле которой в Бобика «вселялся злой дух». В одном и том же месте он должен был поиграться – несколько раз ударить задом. Меня это веселило, но не обошлось без курьезов. Один раз оказалось, что за нами едет троллейбус, причем подъезжает под самые задние ноги. И лошадка начинает козлить. Играться. Я, пропихивая его вперед, уже прикидываю, как сейчас он попортит лобовое стекло транспорта, которое хрустальными осколками разлетится с веселым звоном, а также стоимость этого стекла. Но обошлось. Оборачиваюсь, а девочки, которые ехали следом, почему–то бледненькие, аж зелененькие. С их ракурса не было видно, что происходит – только то, что троллейбус наезжает на лошадку.
Смех смехом, но один раз такие развлечения коня чуть не закончились печально. Поехали девочки на выезд без меня. И конь снова решил играться. Девочка, сидящая на нем, немножко спорхнула организмом об асфальт, причем ссадины у нее оказались отчетливые. Лето – маечки. Не зря, согласно правилам техники безопасности, на лошади нужно ездить в одежде с длинным рукавом.
Бобик, вероятно, испугался сильнее всадницы. Он перешел дорогу и начал испуганно оглядываться. Почему же эта негодяйка вместо того, чтобы весело смеяться, бросила его одного среди людей и машин…
Посторонних людей Бобик не любил. Сильно. Желающих погладить предупреждал о небезопасности намерений прижатыми вровень с головой ушами и скрежетом зубовным. Не слишком пьяные люди понимали и отходили сразу. А выпивших крепко, Владимир Ростиславович на ночных выездах предупреждал с козел фаэтона. Некоторые, считающие себя крупными специалистами в общении с лошадьми, бывали укушены.
Нельзя сказать, что Бархан не терпел пьяных. Он не любил хамского обращения. Был случай, когда на майских праздниках, грузная женщина, принявшая на грудь немало, попросила прокатить ее. При этом она к коню подошла с таким уважением, что чуть не в пояс поклонилась.
И Бобик, на которого мы детишек сажали самолично, чтобы ни-ни пяточкой не зацепить по боку, героически терпел, пока дама с непривычки карабкалась в седло, даже не прижав уши.
А как виртуозно он обходил ямы в асфальте, везя арбу груженную травой. Чтобы ни травинки не упало.
Когда Бобику было тринадцать лет, активизировался старый брок. Мы пытались его лечить – втирали, кормили таблетками. Колоть инъекции тогда было еще не принято. Из-за неравномерного выноса ног страдало копыто. Зацеп стирался, ковать приходилось часто. Рог крохкий. Пришло время, что подкову уже прибить было нельзя – не во что забить гвозди. Помню свое состояние уныния и бессилия. Всю зиму конь простоял фактически – кругом асфальт – даже шагать было бы ему дискомфортно.
Весной Владимир Ростиславович отдал его (и остальных двоих) своему другу на ипподром. На мягком грунте конь приободрился. Копытный рог отрос и окреп. Бобик несколько лет работал под начинающими всадниками, затем завел себе девушку хозяйку, которая души в нем не чаяла. Она увезла Бархана в Белую Церковь, где он и пал в возрасте семнадцати лет.
