По просьбе Анны размещаю её рассказ о том, что пришлось пережить лошадям этой осенью и о том, как мы бываем глухи к чужой боли и легко осуждаем и критикуем, вместо того, чтобы просто понять. А также... читайте лучше сами
Мимо точки невозврата
Вопреки обычному поведению, все лето ночевавшие на дворе лошади с пяти вечера толпились у выходов из левад. До конца светового дня оставалось около трех часов, и, подбросив сена «узникам», пошла проверить тех, кто пасется.
Этим тоже не терпелось домой. Вместо пастьбы Ворон метался, пытаясь оборвать привязь, а жеребенок носился то в направлении конюшни, то возвращаясь к своему «няне». Стоило отвязать жеребца, как оба ломанулись к дому.
Остальные так и стояли у выходов из левад. Сено было не тронуто. Не понимая причины такого поведения, завела просившихся под крышу лошадей и отправилась собирать яблоки.
Шедшая мимо соседка искала собеседника. «Видно, гроза будет. Он туча уже плывет», - бабуля никуда не торопилась. «Пусть будет, сушь такая стоит. Трава поднимется», - ответила ей, наполняя сочными плодами очередное ведро. «А я грозу боюсь. Вдруг дерево на дом упадет. Молния, она отдельно растущие дубы выбирает. А я только ремонт закончила, мне бы дом продать и к родне переехать», - много видавшая на своем веку Галина Васильевна явно беспокоилась. «Я грозу люблю. Меня она не трогает», - ответила ей и, подхватив ведра, двинулась к конюшне.
Туча не плыла, а летела, черной пеленой закрывая весь небосвод. Но ни верхушки сосен, ни листва не шевелились.
«Тихо, как перед бурей», - проскочило в мыслях. Закрыла выход с торца конюшни и приготовила смену одежды: свет во время грозы отключали, а искать вещи в темноте не хотелось. И, еще раз глянув на небо, занялась стиркой.
Цепляя последнюю прищепку, попала под потоки воды. Небо в одно мгновение обрушило на землю спрятанную в тучах ношу, но было по-прежнему очень тихо. Еще и потому, что пропал свет и замолчало радио. Забрать стоявшую на уличном столе пластиковую посуду не успела. Сдует — соберу.
Дважды хлопнула дверь в аммуничнике. Прикрыв ее, взяла остывший кофе и уселась с ним на проходе — от непрерывно «стреляющих» молний в конюшне было светло, как днем. Ветра по-прежнему не было. Допив кофе и накормив лошадей, долго любовалась стихией: словно в хронике старого фильма, картинки на дворе то ярко освещались, то на доли секунды исчезали в темноте. Судя по менявшемуся освещению, каждая вторая молния «искрила» над крышей конюшни.
Не ожидая окончания «фильма», легла спать. Утром должен зайти сосед помочь складировать сено, собранное в стогах за селом.
Сосед, как и договаривались, зашел в пять утра. «Извини, пойду после грозы порядок во дворе наводить. Думаю, сегодня сено ждать не стоит», - и с озадаченым видом удалился. Глянув на пластик, со вчерашнего дня оставшийся стоять на столе, не поняла, о чем он говорит. Ведь даже пластмассовые стаканы не посдувало. Взяв первую лошадь и выйдя из конюшни, оторопела: там, где вчера была одна из левад, словно выкошенный, лежал лес. Поваленные и сломленные мачтовые сосны и дубы заполнили собой пространство, на котором еще вчера гуляли и ночевали лошади. Со второй левадой было не лучше — обломленные дубовые ветви висели на электропроводах и ограждении. Не долетевший до земли тополь отдыхал на крыше конюшни. Действительно, сено можно не ждать...
Выйдя на улицу, поняла, что после бури у меня нет проблем. На месте, где вчера стоял дом Галины Васильевны, лежал полуторавековой дуб, вывернутый из земли с корнем. Сама бабуля в шоковом состоянии ходила вдоль двора, пытаясь понять, куда же ей теперь идти. На асфальте, расчищая дорогу, лесники и местные жители распиливали лежащие деревья, стараясь освободить не только проезжую часть, но и подъезды к опорам электропередач, с которых свисали обрывки проводов. Лошади, словно мыши в норах, бесшумно простоявшие в денниках ночь, похудели на половину.
...Спустя пять суток, ночью вновь забарабанили капли. Было слышно, как падают на шифер желуди. Ветром захлопнуло дверь в комнату. А утром сообщили, что стогов с запасом нашего сена на зиму уже нет. Еще более поредевший лес подтверждал — у нас в гостях вновь была стихия. Селяне стеклили окна, латали крыши и, оставшись без заготовленных кормов, выставляли на продажу скот. Повторно в конце августа заготовить корма на зиму никто не обольщался. Цены на молоко в селе за день поднялись наполовину.
Взяв телефон, заказала сосунку мешок заменителя цельного молока и очередной мешок «Хэвэнса». Оставшись без сена на зиму и возможности выезда в лес с клиентами, я прекрасно понимала, что натуральное молоко для жеребенка станет роскошью. Как в подтверждение этих мыслей в конюшню вошла уже пришедшая в себя Галина Васильевна, во дворе которой бригада возводила дом. «Там жеребенок опять беспокоится, ногами гребет», - дополнительно «обрадовала» меня. Расходы на продолжение лечения грыжевика я сократить не могла.
Для разнообразия обстановки трижды звонил телефон. Первым звонком Кобальт просила перечислить ей деньги за перевозку жеребенка, т.к. ждать больше не могла. Спасибо за то, что вообще согласилась везти без сопровождения неоповоженого сироту. Вторым звонком знакомая рассказала, как в эти дни потеряла коня. Предположительно от отравления. Содержали коня на пол-дороги от меня к Киеву. Третьим звонком хозяйка малыша напомнила о том, что хочет его продать. Затраты на его лечение и содержание она компенсировать не собиралась, а отсутствие крыши и кормов было не ее проблемами. Видно, в ее понятии осиротевшие на втором месяце жизни жеребята растут исключительно на свежем воздухе и подножном корме. Лучше уж его назад выкупить, чем нынешней владелице возвращать.
Перечислив деньги в оба места, проложила новый маршрут в поля и дала рекламу. После первых звонков потенциальных посетителей «распечатала» новую партию зерна — кормить сеном без ограничений теперь уже не получалось, нанять косить — некого, все заняты ремонтами. Целыми днями паслись только неработающие лошади. Частный Тосик скубал остатки растительности в леваде.
Кони, теперь получавшие в дополнение к предыдущему рациону немного зерна и на шагу под гостями большую часть времени жевавшие траву, стали худеть более заметно. Решив, что это последствие стресса, увеличила пайку. Заехавший в гости владелец Тосика попросил его коню увеличить дачу зерна вдвое. Отказывать человеку, чей овес нынче поджевывали мои лошади, я не стала. Спустя две недели кони продолжили худеть и перестали играть. Тосик, жевавший сена и овса больше других, более оных походил на живой скелет. Можно было выпускать пятерых жеребцов вместе в одну леваду. Выяснять отношения между собой они перестали. Не понимая, что происходит, отправила в лабораторию кровь. Ни инфекционной, ни паразитарной причины не нашли...
К исхуданию стали добавляться другие едва заметные симптомы. От визитов гостей пришлось отказаться. В Киев уезжали все новые и новые пробирки с кровью, взамен отправлялись передачи с медикаментами. Справочники листала теперь не только я, но и коллеги, знавшие о проблеме. Они приезжали или звонили, изучали сведения из лабораторий и, как и я, ничего не могли понять. «Какое-то отравление», - единственное, что было ясно всем. Каждый новый день на конюшне превращался в пятницу, 13-е.
Коты, ранее приходившие только спать, вдруг тоже решили отказаться от охоты и стойко дежурили возле холодильника. Устав спотыкаться о мяукающую братию, пересилила их в овсянник. «Ну и правильно», согласилась со мной соседка, «а то я у себя грызунов потравила». Мыши действительно валялись вокруг ее двора. Я же с мышками по-прежнему предпочитала бороться исключительно с помощью котов.
Спустя еще неделю начали болеть не только лошади. Отказались есть свиньи. Кричали и дрались нутрии. Захромали собаки. Истерили коты.
Серый жеребец самостоятельно собрал урожай с бахчи, посаженой в леваде на использованной тырсе, — и навел на мысль о возможных причинах общего недуга.
Препараты, действия которых ранее хватало на неделю или несколько дней, теперь использовались несколько раз в сутки. Причина проблемы вырисовывалась, но не четко. Мыши теперь «отдыхали» лапками вверх как в лесу, так и возле самой конюшни. Но суставная хромота, одновременно появившаяся у собак и нескольких лошадей, не была характерна для отравления крысиным ядом.
Лесник, живущий в Буяне, сообщил, что и его лошадь «не может ходить». И подобная проблема не только у его лошади и не только в его селе. Крестьяне больных животных начали сдавать.
Показатели крови у лошадей становились критическими. У одного из жеребцов в любой момент мог наступить шок.
Вернув хозяину Тосика неиспользованное зерно, заказала корма взамен имевшихся. И набрала телефон коллеги с просьбой найти антидот.
Начали искать лабораторию для подтверждения предполагаемых причин. То, что нужно было подтвердить или опровергнуть быстро, ветеринарные лаборатории не делали. Медики помочь могли — но только по направлению судмедэксперта. Лошади продолжали активно жевать все, что им предлагалось. И худеть. В леваде или денниках они периодически переминались с ноги но ногу, отгоняя редких насекомых. И еще пили. Много. 90 - 120 литров в сутки. И вгрызались в соль. Больше их не беспокоило ничего. Ни коликов, ни прочих «зацепок».
Антидот приехал вечером в воскресенье. Уколов гривасого, у которого были самые плохие результаты анализов, решила отправить пробу крови на исследование после введения препарата. А тут ко всему еще и свет пропал. Что ж, будет возможность отоспаться подольше. А остальных проколоть утром или после получения данных лаборатории. Не колоть же вены при свечке.
Не спалось. Туп-туп, переступали лошади с ноги на ногу. Не греблись, не качались. Туп-туп. 10 вечера. Полночь. Туп-туп. Проклятые насекомые...
Вышла на проход, раздала сено. Топтание прекратилось.
Легла. Снова туп-туп. Час ночи. Холодно. Света нет. Нет и насекомых, которых можно было бы гонять.
От последней мысли сон как рукой сняло.
Фонарик сел. В темноте вычислила переминавшуюся с ноги на ногу лошадь. Достала фонендоскоп. Кишечник работает как часы. Ест. И топчется задом на одном месте. Присветив телефоном, поставила градусник. Температура не поднялась даже до 33...
Вены колола уже при свечке. Один препарат. Второй. Третий. Спустя два часа тупанье прекратилось. И... раздалось из соседнего денника.
К утру запасы свечек закончились. Словно подтверждая желание жить, ни одна из лошадей не выдернула иголку из вены. Препарат, который планировался для введения только после данных лаборатории, закончился еще до рассвета. Мои силы иссякли вместе с ним. Похоже, точку невозврата для четверых лошадей этой ночью удалось миновать.
Утром вновь отправила пробы крови на Киев. Вывела пастись Ворона и сосунка. Эти двое кормов из общей «кухни» не получали и всю ночь мирно просопели в своих денниках.
Повторно прокапав лошадей, к обеду выпустила одного из них в леваду. И не успела вернуться назад, как раздался телефонный звонок.
«Я бы хотела девочку покатать. Это возможно? Я сейчас возле здания с нарисованными лошадками»,- оповестил меня приятный голос в трубке. «Очень вовремя», засыпая на ходу, подумала я и пошла во двор. Лицо дамы, вышедшей из машины, было знакомым.
А еще у меня второй вопрос, есть ли постой, - не представляясь, продолжила гостья.
Постоя для мимолетных «птиц» у меня нет. Ни сегодня, ни завтра, ни позже.
В этот момент сирота-сосунок выскочил из кустов.
- Ой, а что у него с копытами? Кто же так расчищает? - искрене произнесла пани, окончательно убедив меня в том, что в личности посетительницы я не ошиблась.
Никто. Малыша, которого еще две недели назад не знала, застану ли утром живым, т.к. в темноту ночи при продолжавшихся месяцами коликах он выходить отказывался, не расчищал никто. Мертвой лошади свежий маникюр не поможет...
- А можно Ваших лошадей посмотреть? - гостья уже переступала порог конюшни.
Интересного там не было: флаконы, капельницы и шприцы я поубирала. В конюшне стояли трое, температура у которых уже поднялась почти до 36 градусов и «уронить» их на улице мне совсем не хотелось.
- А что это у Вас денники не отбиты? - все то же искреннее удивление на лице. Сколько в сутки пьют у меня кони, посетительница знать не могла.
Щас расскажу. В подробностях. Особенно о том, как провела это утро и предшествовавшую ночь. Жди.
- Понимаете, я здесь одна, не до того было.
Гостья упорно никуда не торопилась. Окинув взглядом три гектара восстановленой левады мечтательно произнесла: «а ничего»...
Да, ей определенно делать здесь было нечего. «Из-за бури не успела разгородить», уточнила я ей. И неважно, собираюсь ли я разгораживать ее вообще. «А зачем? У Вас жеребцы»? Мысль о том, что при наличии сосунка у меня нет кобыл, посетить ее не могла. Как и о том, что лошади, стоящие в конюшне, лишь несколько часов назад стремительно мчались в сторону «зеленых лугов»...
- А девочку катать здесь будете?
- Нет. Здесь деревья на голову падают.
Тут нежданная гостья обернулась к месту второй левады. Точнее, лесоповалу на том месте, где левада была. Впечатлилась и двинулась в направлении своей машины.
- Я позвоню по поводу визита. Как там с погодой будет.
Прогноз я знала. С появлением света его мне выдала «Житомирская волна». Уточнять, что интернета нет уже несколько месяцев и нынче вовсе не до него, я не стала. Пани себя не представляет без сети. Она уверена, что «нет» есть везде.
Еще я знала, что посетительница не позвонит. Она не задала основных вопросов, которые интересуют плановых посетителей. Выяснять у нее, почему на 30-ти гектарах собственной земли негде покатать девочку, я не стала. Пани приехала на разведку.
И вдруг вспомнив о чем-то, гостья все-таки поинтересовалась, как же меня зовут. И представилась сама. Роль вежливой леди сегодня ей удалась. О себе этого сказать не могу.
«Кубик» увозил свою хозяйку, так старавшуюся дать мне советы. Советы, о которых её никто не просил.
Дама может себе позволить советовать. Она позиционирует себя как профессионал. А я всего лишь любитель, воплотивший свою мечту: выполнять работу профессионально. Что сказать о ее визите? Бывают женщины, сочетающие в себе ум и красоту. Меня же сегодня посетила пани Обаяние. Уверенная в себе мадам уезжала, так и не поняв, что смотрела на лошадей, стоящих у самой кромки «зеленого луга», но не переступающих через нее.
И я пошла кормить семерых, каждый из которых в этом году миновал свою точку невозврата. Некоторые прошли мимо нее несколько раз — в том числе настойчиво просясь в конюшню за несколько часов до бури.
Трое внепланово пополнили мой список этим летом. Впрочем, планово не приобретался никто. «Трехногий» был забран истощенным и с переломом ноги. Бросавшийся на людей после 12 лет жизни в косяке Ворон просто оказался ненужным хозяину. Не попавший на мясокомбинат еще в утробе сосунок вернулся назад, пострадав от отравления. При коликах погибла его мать — следы «качественного» кормления видны на его копытах.
У серого с рыжим свои истории — они приехали на нынешнее место вместе со мной. Один из них до двух лет сменил семь владельцев, второго двухлеткой не могли поделить наездники.
Талисман седьмой год у меня — после признания коня неизличимым. «Вылечишь — расскажешь, чем лечила», посмотрев рентгены пятилетней лошади, с сочуствием говорили те, к кому обращалась за консультацией. Кому из гостей об этом рассказать? Гости получают удовольствие, впервые в жизни садясь в седло и тут же самостоятельно отправляясь в поле. В поводу лошадь идет только мимо соседских огородов. И лишь дети, ушедшие заниматься в секции, но заезжающие в гости, начинают удивляться: а где тут на уздечке железочка?
Видели бы их тренеры, как малышня, выехав в поле, поднимает коня в галоп и останавливает — без железа. Коня, в свое время списанного как неизлечимого и дурноезжего.
...Впереди были сутки ожидания результатов отправленной утром в Киев крови; неделя до получения лабораторных данных о причине болезни и месяц введения антидота. Точка невозврата действительно в ту ночь осталась позади — мы вновь разминулись с ней.
Данные лабораторий — готовый сюжет для детектива. А пока профессионалы, общаясь с моими животными, вопреки состоянию лошадей не видят кромки «зеленого луга», на которую заходят мои кони. Это моя жизнь и моя дорога. Кто бы что мне не говорил. Спасибо всем, кто этой осенью был со мной.
