- Ну что думаешь? По-моему, это ишак.
- Давай ее заберем?
- Ты что, шутишь? она старая и худая, на черта она надо?
- Сможешь сбить на нее цену у бойщика?
Мы привыкли разговаривать вопросами, зная ответы друг друга. Мы припарковались возле ворот бойни, а на лужайке паслись два смертника - корова и лошадь. Ваня смотрел на "ишака", гнедую кобылу всю утыканную шишками, шрамами на обвислой шкуре. Я смотрела на грустные до боли глаза, не замечая торчащие ребра, маклоки и отвисшую губу, с которой капала слюна. Ваня посмотрел на меня взглядом, в котором читалось сомнение, жалость, раздражение и несогласие. Он развернулся и пошел к мяснику сбивать цену, критикуя лошадь со всех сторон. Хотя слово "критиковать" вряд ли подходит в этой случае. Не вникая в их разговор, я подошла к ней. Старая, худая, с горбоносым излюбленным мною профилем, она выглядела более чем ужасно. Выщипанная местами грива, побитая то ли молью, то ли черт знает чем еще шерстка была тусклой и грязной. С кобылы сыпалась то ли перхоть, то ли пыль. Зрелище было более чем удручающее.
Ваня вернулся вместе с бойщиком, который пытался продать нам лошадь.
- Чта, дарагие, брать кабылу будете? Кабыла ох какая харошая! Пасматри какая! 500 килограмм! - нерусский бойщик разговаривал с соответствующим акцентом, слова понять было трудно. Меня перекосило от исковерканной русской речи маслянистых карих глаз, заискивающего взгляда и сильного запаха пота.
Ваня посмотрел на меня вопросительным взглядом, а я слегка кивнула в ответ. В меня полетел раздраженный и злой взгляд человека, который уже понял что сопротивление бесполезно, но очень не хочет брать замученную жизнью неизвестно сколько прожившую лошадь.
- Ладно, мы поехали короче, за кобылу я тебе позже позвоню скажу будем брать или нет. Нам надо обсудить это.
Нерусский облизнул губы и что-то пробормотал в ответ.
- Наташ, поехали! Открой машину.
Я щелкнула сигнализацию с ключа, а сама задержалась возле гнедой кобылы и сделала решающее действие, которое положило начало всему. Я положила руку ей на худую шею, и сказала "Девочка моя, все будет хорошо, не бойся. Я заберу тебя."
Назад пути не было.
Несколько часов мы спорили. Он пару раз почти довел меня до слез, его друг пытался не влазить, не зная чью сторону принять. Его другу было жалко кобылу, жалко меня и жалко денег. Ване было жалко меня.
- У тебя уже трое коней, ни на одном ты не можешь ездить верхом! Ты же так мечтала взять кого-нибудь, что бы носиться по полям! Ну куда нам брать этого ишака? Ты ж на нее не захочешь сесть! Зачем ее брать? Какой в этом смысл?
Слова звучали резко, в этом случае я использую грубое но очень точное выражение "как серпом по яйцам". Оно максимально правдоподобно описывает эмоции, которые переживаешь в определенные моменты.
Это был именно такой момент.
Я молчала, давай ему выговориться, зная что в его случае сила действия равна двойной силе противодействия.
Через час он уже смотрел на меня мягче, видя как больно мне слышать его вопросы. Справедливые вопросы, на которые у меня совершенно не было ответа. Он по-своему добрый, конечно же пожалел гнедую кобылу. Но еще больше он жалел меня, зная как сильно я буду страдать, если она умрет.
Спустя еще немного времени, он понял, что я уже приняла решение. Он понимал и уважал мой выбор.
На следующий день вечером я приехала за ней со всей своей аммуницией.
- Можете забрать ее с недоуздком! - расщедрился нерусский. Меня в очередной раз передернуло, и я молча забрала ее. Со мной пошел Толик, друг Вани. А Ваня поехал на моей машине на базу.
Было жарко, а кобылу атаковали мухи, слепни, оводы, и прочая нечисть. Я держала в руках корду, переживая за каждую проезжающую мимо машину, лающую собаку и пролетающего мотоциклиста. Но кобыле было глубоко плевать на всех. Она плелась четко сзади меня, периодически останавливаясь, что бы пожевать траву.
Толик посмотрел на меня, мокрую от пота и распадающуюся на молекулы от палящего солнца, окинул взглядом кобылу и сказал:
- Ее надо сдать в музей.
- В музей надо сдать меня.
- За твою доброту.
- За мою глупость.
Идти нам нужно было еще пару часов, а воду мы забыли. Хорошо, что за это вспомнил Ваня, и приехал к нам с бутылкой воды и сигаретами.
- Девушка-девушка, почем продадите коня? - Ваня уже перестал на меня злиться, и пытался шутить. В ответ Толик прокричал:
- Да тут суповый набор, на что его продать? Разве что в музей сдать!
Ваня подошел ближе и обнял меня.
- Ну что, довольна? - то ли с укором, то ли с насмешкой, то ли с самыми лучшими намерениями.
- Довольна! - упрямо прошипела я. И тут же улыбнулась широко, ведь я была и правда довольна. Я была счастлива что это страшко плетется за мной, периодически толкая меня в спину. Я была счастлива от мысли, что оно хоть поживет нормально - даже если жить ей осталось совсем недолго.
- Ладно, я поехал. Идите вдоль посадки, потом наберете. Жду тебя на базе. - Ваня уехал.
Толик посмотрел вдаль на темнеющеюся посадку, которая казалось крохотной.
- Толя, куда нам идти?
- Воооон в ту сторону, видишь?
Я с трудом поняла, на что он указывал.
- Вижу.
- Пойдем.
Кобыла покорно поплелась за нами.
Пока мы шли по селу, к нам пристали детишки.
- Какой красивый коник! можно его погладить? - дети не отступали
- Нет, погладить нельзя, он бьется ногами. И вообще, это ОНА. - ответил Толик. Я отмалчивалась.
- А я буду называть ее КОНЕМ! - упрямо проговорила девочка на велосипеде.
Мы с Толиком переглянулись, улыбаясь.
- А куда вы ее ведете? - спросила более скромная девченка.
- Домой. Мы ведем ее домой. - ответила я.
