Александра Кужель
Это не люди, это кровавые твари. Сколько, если бы вы видели, сколько израненных, покалеченных людей! Сколько боли и горя!
И не смейте говорить о том, что они верны присяге. Они не знают такого слова. Они вообще ничего не ведают, кроме животных инстинктов, кроме желания калечить и убивать. Это делает беркут. Милиция сегодня охраняла раненых в Доме офицеров и не позволяла эти зверям туда зайти. Люди слышали, и об этом мне пишут, что беркутовцы между собой переговариваются о том, что приехали в Киев на охоту.
За все, что случилось сегодня и за все, что еще случится, отвечает один человек – Янукович. Никому не верьте, если кто-то попытается убедить вас в обратном.
Это была тщательно спланированная провокация, дьявольская, мерзкая, отвратительная в своей жестокости. Цель одна – развязать кровавую бойню.
Люди шли мирно поддержать требование о возврате Конституции 2004 года. Ограничить полномочия кровавого молоха, ежедневно требующего человеческих жизней и пожирающих человеческие судьбы. Их расстреливали с крыш снайперы, в них бросали гранаты и их забивали насмерть дубинками и железной арматурой.
Где все те, кто неустанно все эти дни призывал к силовым действиям? Где политик, призывающий взять огнестрельное оружие и прийти с ним на Майдан?! Я никого не видела рядом с нами, когда мы вместе с женщинами-депутатами вытягивали из автозаков изувеченных мальчишек! Я никого из них, обвиняющих политиков в нерешительности и нежелании штурма , никого не видела рядом с Ольгой Богомолец, которая бьется , как израненная птица над сотнями искалеченных!
Еду из 17 больницы в ожоговый центр. Там, в 17, по словам врачей, 120 раненых, многие из них тяжелые. 2 умерли.
Не могу , меня душат слезы, мне кажется, что нормальный человек не может вынести всего, что выпало сегодня на долю украинцев.
Не могу и призывать мужчин на Майдан. Могу только просить прийти, но при этом осознавать, что всем, кто там находится, грозит смертельная опасность.
Я не знаю, что будет сегодня ночью. Я знаю, что сегодня страна стала другой. И прежней она уже никогда не будет.
